Константинов Богдан

Летний солнечный день. Я еду на переднем сиденье машины, которой управляет Богдан. Перед нами — ровная чистая дорога, а по обе стороны раскинулись луга с полевыми цветами. Сын останавливается у обочины, идёт на луг, собирает огромный букет цветов и дарит его мне. Ещё я мечтаю, чтобы однажды Богдан пригласил меня на танец. Встал передо мной без какой-либо поддержки и закружил в танце.

У Богдана тоже есть мечта. Он непременно хочет стать миллионером, жить на Рублёвке и помогать семьям, в которых воспитываются дети с церебральным параличом. «Ведь я знаю, что такое жить с ДЦП», — часто говорит сын.

Когда Богдану было полтора месяца, у него поднялась температура. Педиатр назначила лечение и сказала, что если не поможет — нужно лечь в стационар. Лечение не помогло. В то время мы жили в небольшом селе в Белгородской области, нас отвезли в районную больницу, но и там врачи ничего не могли сделать. Меньше чем через сутки за нами прилетел борт санавиации и нас с Богданом увезли в область. По прилёту — тут же в реанимацию. Отдавая сына медсестре, я боялась больше никогда его не увидеть.

Пока заполняла документы на госпитализацию, ко мне вышли два врача: «У вашего сына сахар 76! Держитесь! Вам нужно быть сильной!» Так я узнала первый диагноз — неонатальный сахарный диабет. Было чувство, будто всё, что происходит — сон. Такой страшный кошмар. Сначала я не верила во всю серьёзность происходящего: «Сейчас просто немного полежим в больнице и всё наладится, всё станет как прежде».

После реанимации Богдан был слабый. Врачи говорили, что нужно время, и он окрепнет. Я начала привыкать к нашей новой жизни: к инсулину и глюкометру. Но в год на очередном приёме у доктора Богдану поставили ещё один диагноз — ДЦП. Новая волна ужаса захлестнула с новой силой. Принять диагноз сахарный диабет оказалось легче, чем диагноз ДЦП. Земля уходила из под ног от одной только мысли, что Богдан никогда не сможет ни сидеть, ни говорить, а уж тем более — ходить. Именно так мне говорили врачи.

Жизнь круто поменялась. Не хуже, не лучше — просто по-другому. Кроме диагнозов, я пережила развод с мужем, переезд в другой город, смену школы старшей дочери. Когда Богдану было два года, мне пришлось выйти на работу, с детьми помогала мама. Уходя на смену, я оставляла набранные инсулиновые шприцы для инъекций, а рядом — листок, на котором писала, какая дозировка при каких показателях нужна. Дочь звонила мне на работу, называла показатели сахара, а я говорила, сколько колоть. Ей тогда было всего 10 лет. Будучи ребёнком, ей тоже было страшно, но она понимала: если не сделать — будет хуже.

Моей поддержкой по сей день остаются три человека — дочь, сестра и мама. Они всегда готовы подставить плечо и не дать опустить руки.

Каждый день я проживаю параллельно две жизни: отдельно свою и другую вместе с Богданом. Ведь утром сыну нужно помочь почистить зубы, днём — перелистнуть тонкий непослушный лист учебника во время урока, вечером — расстелить постель. Из последних умений Богдана: он научился стоять на четвереньках, открывать ноутбук, включать свет. Это элементарные вещи, которые многие люди делают на автомате, но детям с ДЦП они даются невероятно сложно. Когда Богдан научится обслуживать себя самостоятельно, хотя бы немного — мне станет легче.

Мы уже проходили три курса лечения в «Центре реабилитации ребёнка». Я увидела реальный результат от занятий. Сначала Богдан научился сидеть по-турецки, лучше стал держать голову, его руки стали более раскованы. На последнем курсе он научился самостоятельно передвигаться на высоких коленях и на четвереньках, а благодаря занятиям с логопедом у него улучшилась речь.

Богдан — тот человек, который никогда лишнего не скажет и не сделает. Его сложно заставить что-то делать против воли. Характер особенно прослеживается в ежедневных тренировках. Если он поставил цель простоять на четвереньках три минуты — сделает, но не секундой больше.

Богдан удивляет меня каждый день. Но одна история запомнилась больше всего. Как-то раз мы были в отпуске и на входе в наш дом были ступеньки. Несколько дней я крепко держала Богдана, чтобы он мог подняться, но однажды он сам взялся за поручни обеими руками и стал старательно переставлять ноги с одной ступени на другую. Это была первая лестница, на которую Богдан взошёл сам.

Я мечтаю, чтобы сын окреп физически и научился обслуживать себя самостоятельно. Наверное, это мечта любой мамы особенного ребёнка. Я горжусь Богданом. Когда ему говорят: «Художник от слова “худо”», он отвечает: «А я художник от слова “шедевр”» Богдан — шедевр.

Монолог: Татьяна Константинова, мама Богдана

Богдан нуждается в комплексной медицинской реабилитации, которая сделает его более самостоятельным. Стоимость трёхмесячного курса — 338 500 рублей. Поддержите Богдана, чтобы он и дальше продолжал идти только вперёд.